Автор: Чжао Жуй (Китай)

Весной 2009 года Коммунистическая партия Китая провела крупномасштабную кампанию арестов, нацеленных на Церковь Всемогущего Бога. Лидеров церквей по всей стране арестовывали и бросали в тюрьму одного за другим. Около 9 часов вечера 4 апреля я и еще одна сестра, с которой мы вместе исполняли обязанности, вышли из дома сестры Вань и пошли по дороге, когда трое мужчин в штатском неожиданно выпрыгнули у нас за спиной и, грубо схватив за руки, потащили с криком: «Пошли! Вы идете с нами!» Мы и глазом моргнуть не успели, как нас уже швырнули на заднее сиденье черного седана, припаркованного у края дороги. Все это напоминало кино, в котором гангстеры нападают и силком уводят кого-то посреди бела дня, только на этот раз все это происходило с нами в реальной жизни, и это было невообразимо страшно. Я была абсолютно ошеломлена, и все, на что была способна, — это молчаливо взывать к Богу снова и снова: «Дорогой Боже! Спаси меня! Боже, прошу, спаси меня...» Не успела я прийти в себя, как седан заехал во внутренний двор муниципального бюро общественной безопасности. Лишь тогда я осознала, что мы попали в руки полиции. Вскоре туда также привели сестру Вань. Нас всех троих увели в кабинет на втором этаже, и офицер, без малейших объяснений, забрала наши сумки и приказала стать лицом к стене. Затем она заставила нас раздеться донага и провела личный досмотр, принудительно изъяв некоторые материалы по нашей работе в церкви, расписки о принятии на хранение церковных денег, сотовые телефоны, более пяти тысяч юаней наличными, банковскую карту с часами и другие личные вещи, которые были при нас и у нас в сумках. Пока все это происходило, семь или восемь мужчин-полицейских то входили, то выходили, а двое наблюдавших за нами полицейских даже разразились смехом, указав на меня со словами: «Вот эта вот — важная птица в церкви. Кажется, сегодня нам попалась большая шишка». Вскоре четверо полицейских в штатском надели на меня наручники, закрыли глаза шапкой и сопроводили в отделение бюро общественной безопасности где-то далеко за городом.

Когда я вошла в комнату допросов и увидела это высокое окно со стальными решетками и эту леденящую кровь, жуткую тигровую скамью, у меня в голове стали всплывать истории о братьях и сестрах, подвергшихся пыткам в прошлом. Мысли о неизвестной пытке, которой злобные полицейские могут подвергнуть меня в будущем, до ужаса меня напугали, и у меня невольно затряслись руки. В этой отчаянной ситуации мне вспомнились Божьи слова: «В своем сердце ты все еще испытываешь страх. Не в том ли дело, что твое сердце по-прежнему исполнено идеями сатаны?» «Что такое победитель? Добрые воины Христовы должны быть смелыми и полагаться на Меня, чтобы быть духовно сильными; они должны сражаться, чтобы стать воинами, и вести смертный бой против сатаны» (Слово, том I. Божье явление и работа. Слова Христа в начале эпохи, глава 12). Просвещение Божьих слов постепенно успокоило мое запаниковавшее сердце и позволило мне осознать, что источник моего страха — сатана. Я подумала про себя: «Сатана хочет мучить мою плоть, чтобы я сдалась под натиском его тирании. Я не могу поддаться на эту коварную уловку. Что бы ни случилось, я верю, что Бог есть мой твердый щит. Бог во всякое время будет моей крепкой опорой, я всегда смогу на Него положиться. Это духовная битва, и крайне необходимо, чтобы в это время я являлась свидетелем Бога. Я должна стоять на Божьей стороне, и мне нельзя поддаваться сатане». Осознав это, я тихо помолилась Богу: «О Всемогущий Бог! Это благодаря Твоим благим намерениям я сегодня оказалась в руках этих порочных полицейских. Но мой духовный рост еще так мал, и я напугана и в панике. Молю Тебя, дай мне веры и мужества, чтобы вырваться из уз власти сатаны, не поддаться ему и решительно свидетельствовать о Тебе!» После молитвы мое сердце исполнилось мужества, и меня уже так не пугали эти свирепые на вид подлые полицейские.

В тот момент двое полицейских швырнули меня на тигровую скамью и сковали мои руки и ноги. Один из полицейских, высокий и крупный варвар, указал на надпись на стене, гласившую: «Цивилизованное обеспечение правопорядка», а затем с размаху ударил по столу и заорал: «Ты знаешь, где находишься? Бюро общественной безопасности — это департамент китайского правительства, который специализируется на насилии! Если не расколешься, то получишь, что причитается! Говори! Как тебя зовут? Сколько тебе лет? Откуда ты? Какую должность занимаешь в церкви?» Его агрессивное поведение исполнило меня гневом. Я подумала про себя: «Какая же это „народная милиция“, это вот так они выполняют свою задачу „оберегать жизнь и покой людей, бороться с нарушениями законности и правопорядка“, когда на самом деле это просто банда разбойников, душегубов и гнусных наемников. Это бесы, которые целенаправленно оскорбляют правосудие и расправляются с благочестивыми и честными гражданами! Эти полицейские закрывают глаза на тех, кто нарушает закон и совершает преступления, позволяя им жить, не считаясь с властью закона. В то же время мы, несмотря на то, что всего лишь верим в Бога, читаем Божье слово и идем верным путем жизни, становимся главной мишенью для насилия со стороны этой своры извергов. Руководство КПК поистине извращает правосудие». Несмотря на то, что я всем сердцем ненавидела этих злобных полицейских, я знала, что мой духовный рост слишком мал и я не смогу выдержать их жестокие пытки, поэтому снова и снова взывала к Богу, умоляя Его даровать мне сил. Именно в тот момент меня просветили Божьи слова: «Вера подобна бревну, переброшенному через реку: униженно цепляющимся за жизнь будет трудно пройти по нему, но те, кто готов пожертвовать собой, смогут перейти его, ступая твердо и без волнений» (Слово, том I. Божье явление и работа. Слова Христа в начале эпохи, глава 6). Утешение и ободрение Божьих слов придало мне уверенности, и я подумала про себя: «Сегодня я должна быть готова рискнуть всем: если случится худшее и я умру — так тому и быть. Если эта банда бесов думает, что им удастся узнать от меня что-либо о деньгах, работе или лидерах церкви, то как бы не так!» Позже, как меня ни допрашивали и как ни пытались выудить из меня информацию, я не сказала ни слова.

Видя, что я отказываюсь говорить, другой офицер впал в ярость и, хлопнув изо всех сил по столу, набросился на меня, пнул тигровую скамью, на которой я сидела, и ударил меня тычком по голове с криком: «Рассказывай, что ты знаешь! Не думай, что мы ничего не знаем. Если бы ничего не знали, то как бы мы, по-твоему, смогли так сразу схватить вас всех троих?» Этот высокий полицейский прорычал: «Не испытывай мое терпение! Если тебе не дать почувствовать вкус боли, так ты решишь, что мы просто изрыгаем пустые угрозы. Вставай!» Он еще не договорил, а уже тащил меня с тигровой скамьи к расположенному высоко на стене окну со стальными решетками. На каждую руку мне надели пару наручников с шипами, один конец которых приковали к моей руке, а второй прикрепили к стальной решетке, так что я повисла на руках, касаясь пола лишь кончиками пальцев ног. Один из них включил кондиционер, чтобы понизить температуру в комнате, а затем подло с размаху ударил меня по голове свернутой книгой. Увидев, что я по-прежнему молчу, он заорал в приступе ярости: «Ты собираешься говорить или нет? Если не заговоришь, мы тебя „покатаем на качелях“!» С этими словами он связал мне ноги длинным армейским ремнем и пристегнул ремень к тигровой скамье. Затем они отодвинули тигровую скамью от стены, так что я повисла в воздухе. Поскольку мое тело сдвинулось вперед, наручники соскользнули к основанию кистей и шипы внутри наручников впились мне в вены на тыльной стороне ладони. Боль была невыносимой, но я крепко закусила губы, чтобы удержаться от крика, потому что не хотела позволить этим порочным полицейским смеяться на мой счет. Один из них сказал со зловещей усмешкой: «Похоже, это не так уж и больно! Дай-ка я чуток поднажму». С этими словами он поднял ногу, наступил мне на заднюю часть голени и стал раскачивать мое тело из стороны в сторону. От этого наручники вонзались все сильнее в кисти рук и тыльную сторону ладони, и в конце концов мне стало так больно, что я, не удержавшись, закричала в муках, что вызвало у них приступ смеха. Только после этого он перестал давить мне на ноги и оставил меня висеть в воздухе. Спустя примерно двадцать минут он неожиданно пинком придвинул ко мне тигровую скамью обратно. Скамья издала ужасный визжащий звук, и в тот момент, когда мое тело рухнуло вниз в прежнее положение вдоль стены, при котором лишь кончики пальцев ног касались пола, я закричала. Одновременно наручники скользнули вдоль кистей обратно. После того как они неожиданно ослабили свою хватку, кровь резко отлила от кистей и устремилась к плечам, вызвав пульсирующую боль из-за создавшегося давления крови. Они зловеще загоготали при виде моих страданий, а затем продолжили допрашивать меня: «Сколько людей в твоей церкви? Где вы храните деньги?» В дальнейшем, как они ни допрашивали меня, я отказывалась говорить, пока они не разозлились настолько, что стали изрыгать ругательства: «Черт возьми! Да ты еще тот крепкий орешек! Посмотрим, как долго ты продержишься!» С этими словами они еще раз отодвинули тигровую скамью от стены, заставив меня вновь повиснуть в воздухе. На этот раз наручники впились в тыльные стороны ладоней там, где уже были открытые раны, и мои руки мгновенно опухли и налились кровью. Было такое ощущение, словно они вот-вот взорвутся. Боль была еще сильнее, чем в первый раз. Они обменивались друг с другом живописными историями своих «славных подвигов из прошлого», состоявших в пытках и наказаниях заключенных. Это все продолжалось ни много ни мало пятнадцать минут, по истечении которых они наконец снова придвинули скамью к стене и я вернулась в исходное положение, вытянувшись вдоль стены под окном и касаясь пола лишь кончиками пальцев. В этот момент по телу вновь прокатилась волна обжигающей боли. Сразу после этого в комнату вошел пухлый коротышка полицейский и спросил: «Она еще не заговорила?» Двое полицейских ответили ему: «Это натуральная Лю Хулань!» Толстый злобный полицейский подошел ко мне вплотную, с размаху ударил по лицу и угрожающе сказал: «Ну, давай проверим тебя на крепость! Сделаю так, чтобы не давило тебе ручонки». Я взглянула на свою левую руку и увидела, что та ужасно распухла и стала иссиня-черного цвета. Он тут же схватил мои пальцы левой руки и стал трясти их, растирать и щипать до тех пор, пока онемение вновь не уступило место боли. Затем он максимально затянул наручники и знаком приказал тем двум офицерам вновь подвесить меня в воздухе. Меня снова подвесили и оставили в этом положении на двадцать минут. Они поднимали меня в воздух и опускали снова и снова, доведя меня этой пыткой до такого состояния, что я возжелала смерти, лишь бы избавиться от этой боли. Каждый раз, когда наручники скользили то вверх то вниз по рукам, боль была сильнее предыдущего раза. В конце концов шипы прокололи мне кисти насквозь, прорвав кожу на тыльной стороне ладони и вызвав сильное кровотечение. Кровообращение в руках полностью прекратилось, и они раздулись, как воздушные шарики. В голове стучало от недостатка кислорода, и казалось, она вот-вот взорвется. Я была уверена, что умру.

В тот самый момент, как я подумала, что больше не выдержу, я вспомнила отрывок из Божьих слов: «Мучительное страдание, которое терзало Иисуса по дороге в Иерусалим, можно уподобить тому, будто в сердце Его вонзили нож и провернули там, однако у Иисуса не было ни малейшего намерения отказаться от Своего слова; неизменно присутствовала могучая сила, побуждавшая Его двигаться вперед, — туда, где Он будет распят» (Слово, том I. Божье явление и работа. Как совершать служение в соответствии с волей Божьей). Божьи слова неожиданно вызвали у меня прилив сил, и я вспомнила о том, как страдал на кресте Господь Иисус: над Ним издевались, насмехались и глумились римские солдаты, и Его избили до крови. И все же Его все равно заставили тащить на себе тяжелый крест — тот самый, к которому Его в конце концов пригвоздили живым, прежде чем пролилась последняя капля Его крови. Какая жестокая пытка! Какое невообразимое страдание! И все же Господь Иисус вытерпел все это молча. Даже несмотря на то, что боль была сильнее, чем можно выразить словами, Господь Иисус добровольно предал Себя в руки сатаны, чтобы искупить все человечество. Я подумала про себя: «Сегодня Бог воплотился во второй раз и пришел в атеистический Китай. Здесь его поджидали опасности, намного превосходящие те, с которыми Он столкнулся в Период Благодати. С тех самых пор, как Всемогущий Бог явился и стал совершать Свою работу, режим КПК всевозможными средствами клевещет, хулит Христа и неистово охотится на Него, тщетно пытаясь подавить Божью работу. Человек и представить себе не может — а уж тем более стерпеть — те страдания, через которые прошел Бог в Своих двух воплощениях. Учитывая, сколько страданий перенес ради нас Бог, я должна быть более сознательной. Я должна угодить Богу и принести Ему утешение, даже если для меня это означает смерть». В тот момент у меня в сознании пронеслись муки всех святых и пророков за все века: Даниил во рве со львами, Петр, пригвожденный ко кресту вверх ногами, обезглавленный Иаков... За одним исключением, все эти святые и пророки перед лицом смерти ярко свидетельствовали о Боге, и я осознала, что должна стремиться подражать их вере, посвящению и подчинению Богу. Тогда я тихо помолилась Богу: «Дорогой Боже! Ты не виновен во грехе, но был распят ради нашего спасения. Затем ты вновь воплотился в Китае, чтобы совершить Свою работу, рискуя собственной жизнью. Твоя любовь так велика, что я никогда не смогу воздать Тебе за нее. Для меня великая честь страдать сегодня вместе с Тобой, и я хочу твердо свидетельствовать, чтобы утешить Твое сердце. Даже если сатана отберет у меня жизнь, я не стану роптать!» Благодаря мыслям о Божьей любви боль в моем теле словно улеглась. Вторую половину той ночи полицейские по очереди продолжали меня пытать. Лишь около 9 утра следующего дня они наконец развязали мне ноги и оставили меня висеть под окном. Обе руки у меня окончательно потеряли чувствительность, и все тело опухло. В тот момент в соседнюю комнату привели для допроса сестру, с которой я исполняла обязанности. Неожиданно в комнату, в которой держали меня, вошли восемь или девять полицейских, а за ними полицейский невысокого роста и крепкого телосложения, который в ярости спросил у допрашивавших меня злобных полицейских: «Она еще не заговорила?» «Еще нет», — ответили они. Услышав их ответ, он подскочил ко мне, дважды ударил по лицу и, не в силах сдерживаться, заорал: «Ты все еще не идешь нам навстречу! Мы знаем, как тебя зовут, и знаем, что ты — важный лидер в церкви. Не питай ложных надежд на то, что мы ничего не знаем! Куда ты дела деньги?» Видя, что я по-прежнему молчу, он пригрозил мне: «Если не сознаешься, тебе же будет хуже, когда мы сами все выясним. Учитывая твое положение в церкви, тебе светит двадцать лет тюрьмы!» Позднее они раздобыли мою банковскую карту и стали требовать имя владельца карты и пин-код. Я подумала про себя: «Пусть посмотрят, все равно. В любом случае моя семья переводит на этот счет небольшие суммы. Возможно, если они в этом убедятся, то перестанут приставать ко мне с вопросами о церковных деньгах». Приняв такое решение, я назвала им имя и пин-код.

Позднее я попросилась в туалет, и лишь тогда они наконец меня спустили. К тому времени я уже совсем не владела своими ногами, так что им пришлось отнести меня в туалет и сторожить снаружи. Однако я уже утратила чувствительность рук, и сигналы из моего мозга просто не доходили до них, поэтому я просто стояла, оперевшись о стену, не в состоянии стянуть с себя брюки. Когда спустя некоторое время я все еще не вышла, один из полицейских пинком открыл дверь и заорал на меня с похотливой усмешкой: «Ты все еще не закончила?» Видя, что руки меня не слушаются, он подошел ко мне, расстегнул брюки, а затем застегнул снова, когда я все сделала. Снаружи собралась группа полицейских мужского пола. Они отпускали пошлые шуточки и всячески унижали меня своей грубостью. Неожиданно меня охватило чувство несправедливости оттого, что эти подонки и бесы унижают ни в чем неповинную девушку чуть более двадцати лет, и я расплакалась. Ко мне также пришло осознание того, что если у меня действительно парализованы руки и в будущем я не смогу сама о себе заботиться, то лучше умереть. Если бы в тот момент я могла нормально ходить, я бы тут же выпрыгнула из окна и покончила с этим. Как только меня охватил приступ слабости, мне на память пришел церковный гимн «Я хочу увидеть день, когда Бог обретет славу»: «Я отдам Богу свою любовь и верность, миссию свою выполню, чтобы прославить Бога. Я решил нести свидетельство о Боге. Ничто не изменит мои намерения. Сатане я никогда не подчинюсь. Предпочту отдать за Бога жизнь. Я достоинство храню человека Божьего. Божьим назиданием я срамлю сатану. И я вынесу унижения, чтобы быть верным Богу. Я никогда не заставлю Бога проливать слезы или беспокоиться» («Следуйте за Агнцем и пойте новые песни»). Этот гимн снова вдохнул в меня веру и укрепил мой дух. Про себя я подумала: «Я не могу позволить, чтобы сатанинские ухищрения одурачили меня, и моя жизнь не должна так закончиться. Они унижают меня и провоцируют сделать нечто такое, что причинит боль Богу и послужит предательством Бога. Если бы я умерла, то прямиком угодила бы в их коварную ловушку. Я не могу позволить, чтобы лукавый замысел сатаны увенчался успехом. Даже если я и вправду потеряла дееспособность, то пока во мне еще теплится жизнь, я должна продолжать свидетельствовать о Боге».

Вернувшись в комнату для допросов, я рухнула на пол без сил. Полицейские окружили меня и стали на меня орать, требуя подняться. Вскоре толстый полицейский, который бил меня по лицу, подскочил ко мне, подло пнул и обвинил в том, что я притворяюсь. В тот момент все мое тело затряслось, мне не хватало воздуха и я стала задыхаться. Левую ногу и левую часть груди стали бить судороги. Мое тело похолодело и сжалось в напряжении, и как двое полицейских ни пытались меня разогнуть, им это не удавалось. В глубине души я знала, что Бог использует эту боль и недуг для того, чтобы дать мне выход из создавшегося положения, иначе они бы продолжили жестоко пытать меня. Лишь убедившись в том, что я нахожусь в тяжелом состоянии, эти злобные полицейские наконец прекратили меня бить. Они привязали меня к тигровой скамье и отправились в соседнюю комнату, чтобы пытать сестру по церкви, оставив двух полицейских присматривать за мной. Снова и снова слыша крики сестры, от которых кровь стыла в жилах, мне ужасно хотелось атаковать этих бесов и сражаться с ними до смерти, но ситуация была такова, что я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой и была абсолютно вымотана. Я могла лишь молиться Богу и умолять Его даровать сестре силы и защитить ее, чтобы она осталась твердой в свидетельстве. В то же время я мстительно проклинала эту злобную и порочную партию, которая погружает свой народ в пучины страдания. Я просила Бога наказать этих животных в человеческом облике. Позднее, видя мое плачевное состояние, что я уже практически на последнем издыхании, и опасаясь, что я умру на их смене, они наконец отправили меня в больницу. По прибытии в больницу у меня снова случились судороги ног и грудной клетки, так что потребовалось несколько человек, чтобы разогнуть мое тело. Обе руки у меня были надуты, как воздушный шарик, и покрыты запекшейся кровью. Мои руки налились гноем, и мне не могли поставить капельницу, поскольку, как только мне вставляли иглу, кровь вытекала из вены, заполняла все окружающие ткани и сочилась в месте инъекции. Увидев происходящее, врач сказал: «Нам нужно снять эти наручники!» Он также рекомендовал полицейским перевести меня в городскую больницу для дальнейшего обследования, поскольку его беспокоило состояние моего сердца. Порочные полицейские ничего не хотели делать, чтобы помочь мне, но после этого больше не надевали на меня наручники. На следующий день полицейский, который допрашивал меня, написал от моего имени показания, полные богохульства и клеветы против Бога, и потребовал, чтобы я их подписала. Когда я отказалась подписывать эти показания, он вышел из себя, схватил меня за руку и силой заставил оставить отпечаток пальца на бумаге.

К вечеру 9 апреля в сопровождении начальника подразделения и двух полицейских меня привезли в следственный изолятор. Когда врач изолятора увидел, что у меня опухло все тело и я не могу ходить, не чувствую рук и моя жизнь висит на волоске, он отказался меня принять из страха, что я там умру. После этого командир отряда полиции почти час договаривался с начальником следственного изолятора и пообещал, что если со мной что-то случится, то следственный изолятор не будет нести за это ответственность — и только после этого меня наконец заключили под стражу.

Спустя более десяти дней в следственный изолятор из других участков временно командировали дюжину с лишним злобных полицейских, чтобы посменно допрашивать меня день и ночь. Существуют ограничения по времени допроса заключенного, но полицейские сказали, что случай очень серьезный и важный, и поэтому меня одну не оставят. Поскольку они боялись, что если вести допрос слишком долго, то, учитывая мое плачевное состояние, со мной может что-нибудь случиться, они заканчивали допрос около часа ночи, отправляли меня в камеру и забирали оттуда на рассвете. Меня допрашивали почти по 18 часов в день три дня подряд. Однако, как бы меня ни изводили допросами, я не вымолвила ни слова. Увидев, что кнут не работает, они переключились на пряник. Они начали проявлять сочувствие к моим травмам, покупать мне лекарства и ухаживать за моими ранами. Столкнувшись с этим неожиданным проявлением «доброты», я немного расслабилась и подумала: «Если я расскажу им о церкви что-нибудь незначительное, возможно, все будет в порядке...» Мне тут же вспомнились Божьи слова: «Не применяйте безрассудный подход, но приближайтесь ко Мне чаще, когда нечто случается с вами; будьте более осторожными и бдительными во всех отношениях, дабы не оскорбить Мое обличение и избежать того, чтобы стать жертвой хитрых махинаций сатаны» (Слово, том I. Божье явление и работа. Слова Христа в начале эпохи, глава 95). Я неожиданно осознала, что поддалась на коварные ухищрения сатаны. Разве не эти же самые люди мучили меня всего лишь несколько дней назад? Они могли изменить поведение, но их злобная природа не могла измениться: бес однажды — бес навсегда. Божьи слова пробудили меня, дав осознать тот факт, что это всего лишь волки в овечьей шкуре и что они всегда руководствуются скрытыми мотивами. Впоследствии, как бы они ни искушали и ни изводили меня, я не вымолвила ни слова. Вскоре после этого Бог явил их истинное нутро. Офицер, которого они называли капитан У, выйдя из себя, стал засыпать меня вопросами: «Ты — руководитель церкви, и ты не знаешь, где деньги? Если не скажешь нам, мы и сами узнаем!» Старый сухопарый полицейский разразился руганью с воплями: «Черт возьми, тебе дай палец — ты по локоть откусишь! Если не заговоришь, мы вернем тебя обратно и снова подвесим. Посмотрим, захочешь ли ты тогда и дальше изображать из себя Лю Хулань и скрывать от нас информацию! У меня есть масса способов заставить тебя заговорить!» Чем больше он так говорил, тем больше решимости было у меня молчать. Наконец он вышел из себя, подошел ко мне и пихнул со словами: «При таком поведении двадцать лет — это мягкий приговор!» С этими словами он пулей вылетел из комнаты в полном разочаровании. Далее ко мне на допрос пришел полицейский из провинциального департамента общественной безопасности, ответственный за государственную безопасность. Он Он наговорил много всякого, содержащего нападки на Бога и противление Ему, и постоянно хвастался тем, какой он опытный и образованный, после чего остальные полицейские рассыпались перед ним в комплиментах. Глядя на его надменное и самодовольное уродство и слыша всю его ложь и клевету, состоящие из извращения истины и вздорных слухов, я испытывала к этому полицейскому одновременно ненависть и отвращение. Мне было невыносимо даже смотреть на него, поэтому я смотрела на стену прямо перед собой, мысленно опровергая все, что он говорил. Его обличительная речь растянулась на целое утро, и когда он наконец закончил, то спросил, что я думаю по этому поводу. Я нетерпеливо ответила: «Я необразованная, поэтому понятия не имею, о чем вы сейчас разглагольствовали». Придя в ярость, он сказал остальным участникам допроса: «Она безнадежна. Думаю, она уже фанатично предана вере и толку с нее не будет!» С этими словами он удрученно ретировался.

Когда злобные полицейские бросили меня в камеру следственного изолятора, и я увидела в той же камере сестру Вань, от одного вида любимого человека у меня потеплело на сердце. Я знала, что это Божье руководство и обустройство и что Божья любовь заботится обо мне. И я знала, что Бог сделал так потому, что на тот момент я была почти недееспособной — кисти и руки у меня жутко опухли и налились гноем, я не чувствовала кончиков пальцев — они стали толстыми, как сосиски, и к ним было больно прикоснуться, я с трудом передвигалась, я была обессилена и все тело у меня болело. В тот период сестра заботилась обо мне каждый день — чистила мне зубы, умывала, мыла меня, расчесывала мне волосы и кормила меня... Спустя месяц сестру освободили, а мне сообщили, что я официально арестована. После того как мою сестру освободили, размышляя над тем, насколько я нуждаюсь в уходе, и понятия не имея, как долго меня там продержат, я почувствовала себя невероятно беспомощной и опустошенной. Я невольно воззвала к Богу: «Боже, я чувствую себя калекой — как мне дальше жить? Умоляю Тебя, сохрани мое сердце, чтобы я смогла преодолеть сложившуюся ситуацию». В тот момент, когда я уже была на пределе и чувствовала себя абсолютно потерянной, я подумала о словах Бога: «Размышляли ли вы о том, что однажды ваш Бог поместит вас в самое непривычное место? Можете ли вы представить себе, что с вами станет однажды, когда Я могу все у вас отобрать? Будете ли вы в этот день столь же энергичны, как сейчас? Возродится ли ваша вера?» (Слово, том I. Божье явление и работа. Вы должны понимать этот труд — не следуйте сумбурно!). Божьи слова стали для меня ориентиром, озарившим мое сердце и позволившим мне понять Его волю. Я подумала про себя: «Я столкнулась с самыми непредсказуемыми обстоятельствами. Бог хочет, чтобы я пережила Его работу именно в таких обстоятельствах, чтобы усовершенствовать мою веру. Пусть сестра покинула меня, но Бог однозначно не покинул! Оглядываясь на пройденный путь, я вижу, что Бог вел меня на каждом шагу этого пути! Если я полагаюсь на Бога, не существует такой трудности, которую было бы невозможно преодолеть». Я увидела, что моя вера была слишком мала, поэтому помолилась Богу: «Боже, я желаю полностью отдать себя в Твои руки и подчиниться Твоим планам. Неважно, с какими ситуациями я могу столкнуться в будущем, я подчинюсь Тебе и не буду роптать». Завершив свою молитву, я испытала чувство спокойствия и умиротворения. На следующий день тюремный надзиратель привел новую заключенную. Когда она увидела мое состояние, то стала заботиться обо мне, хотя я даже ее об этом не просила. В этом я увидела чудесную руку и верность Бога. Бог не покинул меня — все на небе и на земле в Божьих руках, в том числе и мысли человека. Если бы не Божьи планы и обустройства, то с чего бы эта женщина, с которой мы даже не были знакомы, была так добра ко мне? Дальше я стала свидетелем еще большей любви Божьей. Когда эту женщину освободили, Бог стал приводить одну незнакомую женщину за другой, чтобы они заботились обо мне, и они передавали друг другу заботу обо мне словно эстафетную палочку. Некоторые заключенные после освобождения даже переводили мне деньги на счет. В тот период, несмотря на то, что мое тело значительно страдало, я смогла испытать искреннюю Божью любовь к человеку из первых рук. Неважно, в какой ситуации оказывается человек, Бог никогда его не покидает, но постоянно оказывает ему помощь. Если человек не теряет веру в Бога, он непременно станет свидетелем Божьих дел.

Я пробыла под следствием год и три месяца, а затем режим КПК предъявил мне обвинение в «совершении действий, направленных на подрыв правопорядка с помощью сектантской организации», и меня приговорили к трем с половиной годам лишения свободы. После вынесения обвинения меня перевели отбывать наказание в провинциальную женскую тюрьму. В тюрьме с нами обращались еще более бесчеловечно. Нас заставляли каждый день выполнять физический труд, и объем ежедневной работы значительно превышал то, что было реально под силу кому-либо выполнить. Если мы не могли закончить работу, нас подвергали физическим наказаниям. Практически все заработанные этим трудом деньги шли в карманы охранников. Каждой из нас давали всего несколько юаней в месяц в качестве предполагаемых средств на жизнь. Официальная позиция заключалась в том, что тюрьма перевоспитывает заключенных путем физического труда, но в действительности мы были просто машинами по производству денег, их бесплатными рабами. На первый взгляд, правила тюрьмы, направленные на сокращение срока заключенных, казались очень человечными — выполняя определенные условия, заключенные могли рассчитывать на соответствующее сокращение своего срока. Но на деле, все это было всего лишь показухой. В действительности их так называемая гуманная система существовала только на бумаге: личные приказы охранников служили единственным реальным законом тех мест. В тюрьме строго контролировался общий объем сокращения сроков, чтобы обеспечить достаточное количество рабочих рук и гарантировать стабильный доход охранников. Сокращение срока было не более чем приемом, которым тюрьма пользовалась, чтобы увеличить производительность труда. Из нескольких сотен заключенных лишь около десятка могли получить сокращение срока, поэтому люди работали до изнеможения и плели интриги друг против друга ради того, чтобы его получить. Однако в большинстве случаев сокращение срока получали те, у кого были связи в полиции и кому в принципе не нужно было выполнять физическую работу. Заключенным не оставалось выбора, как держать свое возмущение при себе. Некоторые в знак протеста совершали самоубийство, но после этого тюремщики просто выдумывали истории, чтобы успокоить их семьи, так что их смерть была напрасной. Тюремные охранники никогда не воспринимали нас за людей. Если мы хотели обратиться к ним, то должны были приседать на корточки и смотреть на них снизу вверх, а если им что-то не нравилось, они осыпали нас грязными ругательствами и оскорблениями. Когда отведенные мне три с половиной года наконец подошли к концу и я вернулась домой, мои родные смотрели на меня с нескрываемой болью: я превратилась в скелет, такой хрупкий и изможденный, что меня с трудом можно было узнать, — и было пролито много слез. Однако наши сердца были полны благодарности Богу. Мы благодарили Бога за то, что я все еще жива, и за то, что Он защитил меня, чтобы я смогла выбраться из этого ада на земле.

Лишь по возвращении домой я узнала, что, пока я была под стражей, злобные полицейские дважды приезжали и беспричинно обыскивали дом. Мои родители, оба верующие, бежали из нашего дома и почти два года провели, скрываясь от ареста. Когда они наконец вернулись домой, сорняки во дворе стояли величиной с дом, крыша частично разрушилась и все пришло в запустение. Полицейские также прошлись по всей деревне, распространив о нас ложные слухи. Они рассказывали, будто я обманом выманила у кого-то сумму денег в размере от миллиона до ста миллионов юаней и что мои родители обманом выманили у кого-то несколько сотен тысяч юаней, чтобы отправить моего младшего брата в колледж. Эта банда бесов были профессиональными лжецами, просто лучшими в своем деле! В действительности, из-за того что мои родители бежали из дома, мой младший брат был вынужден занимать деньги и отдавать всю стипендию, чтобы оплатить свое обучение и закончить колледж. Более того, когда пришла пора уехать, чтобы устроиться на работу, он сначала был вынужден накопить немного денег на поездку, продавая зерно, выращенное нашей семьей, и собирая плоды боярышника на продажу. Но эти бесы не покладая рук трудились над тем, чтобы ложными обвинениями создать моей семье дурную репутацию, и слухи об этом ходят и по сей день. Даже сейчас я по-прежнему отверженная в своей деревне, потому что у меня репутация политического преступника и мошенницы. Я по-настоящему ненавижу КПК — банду бесов!

Оглядываясь на годы следования за Богом, я вижу, что принимала Божьи слова, раскрывающие демоническую природу и сущность режима КПК, лишь на теоретическом уровне, но я никогда не понимала их по-настоящему. Из-за того что с раннего возраста в меня вложили догмы патриотического воспитания, которые систематически обманывали меня, определяя мое мышление, я даже считала Божьи слова преувеличением. Я просто не могла заставить себя отказаться от обожествления нашей страны. Я считала, что коммунистическая партия всегда права, что армия защищает нашу родину, а полиция наказывает и устраняет из общества преступные элементы и защищает интересы общества. Лишь пережив гонения от рук этих бесов я пришла к пониманию истинного лица режима КПК — он чрезвычайно лжив и лицемерен, он годами вводит в заблуждение людей в Китае и во всем мире. Он снова и снова провозглашает свободу вероисповедания и демократические права, но в реальности неустанно преследует людей за веру в Бога. В действительности же он держится лишь на тирании, насильственном контроле и деспотизме. Хотя в процессе жестокого преследования КПК плоть моя была сильно изранена, а я была измучена и слаба, Божьи слова непрерывно просвещали меня и давали мне силы и веру, чтобы я могла разглядеть сатанинские уловки и была свидетелем Бога. В то же время у меня было глубокое ощущение Божьей любви и доброты, и моя вера в следование за Богом укрепилась. Как говорит слово Всемогущего Бога: «Сейчас самое время: человек уже давно собрал всю свою силу, посвятил все свои усилия, оплатил по всем счетам ради этого, — чтобы сорвать маску с отвратительного обличья этого беса и дать возможность ослепленным и пережившим всякого рода страдания и тяготы людям восстать из своей боли и отвернуться от этого лукавого древнего дьявола» (Слово, том I. Божье явление и работа. Работа и вхождение (8)). Теперь я вернулась в церковь и исполняю свой долг, проповедуя Евангелие. Благодарению Богу!